A Translation by Alexandra Ranieri of Nikolai Nikulin's "Remembrances of War"

Pt. 2, The Beginning

The Beginning:

War is a worthy business for real men.

—Charles XII, King of Sweden

Lord, our God! Merciful God!

Pull me out of this rubbish dump!

In the Spring of 1941 in Leningrad, many felt the approach of war. Informed people knew of preparations, while the everyman was alarmed by rumors and gossip. No one, however, could have foreseen that merely three months after the invasion, the Germans would be at the walls of the city, and that within half a year every third person would die a terrible death from starvation. How much more so we, yellow-mouthed chicks, fresh out of school, did not think of the future. The majority, however, were destined very soon to perish in the swamps surrounding Leningrad. For the others, the minority who returned, awaited different fates—to be crippled, without hands or feet, or to turn into neurasthenics or alcoholics, forever lost to peace of mind.

The declaration of war I and, it seems, the majority of the townsfolk, met not merely with indifference, but somehow with aloofness. We listened to the radio, we talked it over. We waited for our army’s imminent victory—undefeated and the best in the world, as was constantly written in the papers. Battles, meanwhile, played out somewhere far away. Of these came less news, than of the war in Europe. In the first days of the war there developed in the city a peculiar, holiday atmosphere. There was clear, sunny weather, gardens and squares were green, and there were many flowers. The city was adorned with amateur posters on military themes. The streets were lively. Many new recruits in brand-new uniforms rushed about busily on the pavement. Everywhere one heard singers, the sounds of gramophones and harmonicas: the mobilized units hurried to get drunk one last time, and to celebrate their departure for the front. For some reason in June and July many good and hitherto scarce books appeared for sale. Nevsky Prospekt turned into a huge second-hand bookshop: right on the pavement there stood tables with piles of books. In the shops there was still food, and the queues did not look gloomy.

Homes were transformed. The glass of the windows everywhere was pasted over criss-cross with strips of paper. Shopfronts were boarded up and concealed by sandbags. On the walls appeared inscriptions—directions to bomb shelters and hideouts. On the roofs those on duty observed. In gardens anti-aircraft guns were installed, and some, not very young, men in wide skiing trousers marched there from morning til night, and stabbed dummies with bayonets. On the streets there appeared girls in ridiculous breeches and badly-tailored blouses. They carried monstrous containers of gas for barrage balloons which rose above the city on long cables. Reminiscent of huge fish, they were clearly silhouetted against the cloudless sky of the White Nights.

Русский:

НАЧАЛО:

Война — достойное занятие для настоящих мужчин

—Карл XII, король Швеции

Господи, Боже наш! Боже милосердный!

Вытащи меня из этой помойки!

Весной 1941 года в Ленинграде многие ощущали приближение войны. Информированные люди знали о ее подготовке, обывателей настораживали слухи и сплетни. Но никто не мог предполагать, что уже через три месяца после вторжения немцы окажутся у стен города, а через полгода каждый третий его житель умрет страшной смертью от истощения. Тем более мы, желторотые птенцы, только что вышедшие из стен школы, не задумывались о предстоящем. А ведь большинству суждено было в ближайшее время погибнуть на болотах в окрестностях Ленинграда. Других, тех немногих, которые вернутся, ждала иная судьба — остаться калеками, безногими, безрукими или превратиться в неврастеников, алкоголиков, навсегда потерять душевное равновесие.

Объявление войны я и, как кажется, большинство обывателей встретили не то чтобы равнодушно, но как-то отчужденно. Послушали радио, поговорили. Ожидали скорых побед нашей армии — непобедимой и лучшей в мире, как об этом постоянно писали в газетах. Сражения пока что разыгрывались где-то далеко. О них доходило меньше известий, чем о войне в Европе. В первые военные дни в городе сложилась своеобразная праздничная обстановка. Стояла ясная, солнечная погода, зеленели сады и скверы, было много цветов. Город украсился бездарно выполненными плакатами на военные темы. Улицы ожили. Множество новобранцев в новехонькой форме деловито сновали по тротуарам. Повсюду слышалось пение, звуки патефонов и гармошек: мобилизованные спешили последний раз напиться и отпраздновать отъезд на фронт. Почему-то в июне-июле в продаже появилось множество хороших, до тех пор дефицитных книг. Невский проспект превратился в огромную букинистическую лавку: прямо на мостовой стояли столы с кучами книжек. В магазинах пока еще было продовольствие, и очереди не выглядели мрачными.

Дома преобразились. Стекла окон повсюду оклеивали крест-накрест полосками бумаги. Витрины магазинов забивали досками и укрывали мешками с песком. На стенах появились надписи — указатели бомбоубежищ и укрытий. На крышах дежурили наблюдатели. В садах устанавливали зенитные пушки, и какие-то не очень молодые люди в широченных лыжных штанах маршировали там с утра до вечера и кололи чучела штыками. На улицах то и дело появлялись девушки в нелепых галифе и плохо сшитых гимнастерках. Они несли чудовищных размеров баллоны с газом для аэростатов заграждения, которые поднимались над городом на длинных тросах. Напоминая огромных рыб, они четко вырисовывались в безоблачном небе белых ночей.